НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ И.П.ПАВЛОВА

A . M . БЛОХ, VIVOS VOCO , № 8, 1999 г.

Муниципальная газета «Колтуши», № 26 (210), 16 сентября 2004 г.

Существует немало свидетельств о том, что Альфред Нобель был знаком с физиологическими опытами Ивана Петровича Павлова В частности, имеет хождение устная версия, что, называя в завещании одну из наград не просто премией по медицине, а премией по физиологии и медицине, Нобель прежде всего имел в виду работы Павлова, которые высоко ценил.

Одним из косвенных свидетельств этого может послужить факт пожертвования Нобелем в пользу Петербургского института экспериментальной медицины (ИЭМ) 10 тыс. руб. в 1893 г., когда исполнявшим обязанности директора института был Павлов. Одновременно с переводом этой немалой для конца 19-го столетия суммы Нобель написал в Петербург племяннику Эммануэлю Нобелю, главе Товарищества нефтяного производства братьев Нобель, что просит предложить руководству ИЭМ организовать экспериментальную проверку некоторых его собственных мыслей из области физиологии. В свою очередь и сам Павлов, выступая 12 декабря 1904 г в Стокгольме с нобелевским докладом, упомянул о том, что он и покойный профессор М.В. Ненцкий получили от Нобеля «около десяти лет назад письмо, к которому был приложен значительный денежный дар, предназначенный лучшей заведуемой нами лаборатории». Правда, вероятнее всего речь шла не о личном к нему послании Альфреда Нобеля, а о копии упоминавшегося письма Эммануэлю Нобелю. Но и в этом случае реальность знакомства учредителя премий с работами великого физиолога представляется достаточно достоверной.

В1893 г. гипотетические построения Нобеля не заинтересовали Павлова, и пожертвованную сумму он целиком использовал на сооружение двухэтажной пристройки к физиологической лаборатории ИЭМ (условие пожертвования это позволяло). Теплые же слова в его нобелевском докладе по поводу «нескольких очень поучительных проектов опытов Нобеля» представляются не более чем реверансом в сторону покойного мецената.

Сомнений в том, что Павлов — один из первейших кандидатов на только что учрежденную денежную награду, у научной общественности тем не менее не имелось. Наиболее рельефно это отразилось в сообщениях прессы, опередивших событие на три года. В середине августа 1901 г. петербургская газета «Новое время» (за два месяца до выбора первого нобелевского лауреата Каролинским медико-хирургическим институтом, учреждением-наделителем премии) объявила, что награда отдана Павлову за исследования по физиологии питания и датскому физиотерапевту Нильсу Финзену за научные разработки методов светолечения. Такое же сообщение, со ссылкой на стокгольмские круги, поместил и солидный печатный орган — «Известия Императорской Военно-медицинской академии» (1901. Т.3. №1. С.90). Это не было пустой газетной уткой. Поводом для публикаций скорее всего стала утечка информации из Нобелевского комитета, отразившей баталии, развернувшиеся в нем в августе 1901 г.

Первым лауреатом премии был тем не менее объявлен немецкий бактериолог Эмиль фон Беринг, создавший эффективную противодифтерийную сыворотку. В 1901 г. кандидатура Павлова была представлена в Нобелевский комитет тремя номинаторами (так именуются лица, которым направляют персональные приглашения выдвинуть своего кандидата на премию соответствующего года).

Двое из них были его соотечественники и коллеги по ИЭМ — директор института патофизиолог С.М. Лукьянов и биохимик М.В. Ненцкий. Здесь уместно сказать, что активность отечественных номинаторов по разделам физики и химии, с одной стороны, и по физиологии и медицине — с другой, несопоставимы.

В первом случае за период с 1901 по 1946 гг. (т.е. до момента, когда научные контакты советских ученых с нобелевскими учреждениями по негласному распоряжению властей полностью прекратились) поступило лишь два представления от петербургского физика О.Д. Хвольсона: на П.Н. Лебедева в 1905 г. и на Г.С. Ландсберга и Л.И. Мандельштама в 1930 г.

За это же время по разделу физиологии и медицины Нобелевский комитет получил из России и затем СССР 107 номинаций. Но вернемся в 1901-й год. Полученные номинации рассматривались экспертами Нобелевского комитета Йонсом Юханссоном (1862 — 1938) и профессором Гельсингфорсского университета Робертом Тигерштедтом. На фигуре Юханссона следует остановиться особо. В конце 80-х годов прошлого столетия Нобель заинтересовался, на уровне дилетанта, некоторыми вопросами физиологии человека. Чтобы поставить опыты, которых требовали его размышления, на профессиональный фундамент, он решил пригласить специалиста, предполагая в дальнейшем создать в Париже, где тогда жил, медицинский научный институт. Выбор пал на молодого физиолога из Стокгольма Йонса Юханссона, который в 1890 г. переехал из Швеции в Париж. Надо думать, новый помощник Нобеля знал о письме шефа петербургскому племяннику с пожеланием заинтересовать его физиологическими мыслями дирекцию ИЭМ. Не мог он не знать и о работах Павлова, философия которых находилась в створе того, что интересовало Нобеля. Поэтому трудно усомниться в благоприятном отношении Юханссона как эксперта к кандидатуре Павлова. Столь же благожелательно скорее всего был настроен в 1901 г. и другой эксперт, профессор Тигерштедт. Во всяком случае, в 1902 г. он, уже как номинатор, выдвинул кандидатуру Павлова от своего имени. Всего в 1902 г. Павлов получил восемь номинаций.

Из подданных Российской империи, помимо Тигерштедта из Гельсингфорса, его выдвинул профессор Московского университета, крупный невропатолог В.К. Рот. Среди иностранных номинаторов — ученые из Льежа, Страсбурга, Мюнхена, в том числе знаменитый биохимик, профессор Страсбургского университета Ф. Гофмейстер. В 1903 г. среди номинаторов снова преобладают профессора из российских университетов. Трое — представители Казанского университета, в том числе один из основоположников отечественной школы нейрохирургии В.И. Разумовский, будущий ректор Саратовского университета, отстраненный в 1912 г. от должности за отказ поддержать реакционные реформы Кассо. Четвертый — профессор Варшавского университета патофизиолог Н.Г. Ушинский и пятый — все тот же Тигерштедт. Замыкал список номинаторов этого года недавний эксперт Юханссон.

В 1904 г. Павлов был представлен в Нобелевском комитете четырьмя номинациями. Три из них от иностранцев и одна от соотечественника, знаменитого патолога, профессора Новороссийского университета в Одессе В.В. Подвысоцкого. Экспертизу полученных представлений Нобелевский комитет снова поручает Юханссону.

Чтобы подготовить экспертное заключение максимально убедительным, Юханссон, вместе с Тигерштедтом, на три недели приезжают в Петербург. Не афишируя своей конечной цели, они там детально знакомятся с исследованиями Павлова по физиологии пищеварения. Командировка прошла успешно, столь же благополучно было воспринято в Нобелевском комитете их заключение, и 20 октября 1904 г. ассамблея Каролинского института провозгласила Ивана Петровича четвертым лауреатом Нобелевской премии по физиологии и медицине. Формула ее присуждения звучала так: «за работы по физиологии пищеварения, которые изменили и расширили наши представления в этой области».

В период псевдопатриотической риторики конца 40 — начала 50-х годов немало вещалось об антирусской—антисоветской направленности в действиях нобелевских учреждений. Появлялись, в частности, утверждения, будто и кандидатура Павлова «прошла… не без трудностей». Такой акцент по меньшей мере неуместен.

Павлов получил премию тогда, когда он должен был ее получить. В трехлетнем же ожидании имелась своя логика. Открытия троих его предшественников, удостоенных Нобелевской премии, находились на острие сиюминутных потребностей человечества.

Эмиль Беринг (премия 1901 г.), решив проблему противодифтерийной сыворотки, тем самым спас, образно выражаясь, уже на следующий день, многих из обреченных на безвременную смерть. Роналд Росс, лауреат премии 1902 г., заложил основы эффективной борьбы с малярией, от которой страдали десятки миллионов людей на всех континентах. Столь же актуальными для практической медицины оказались разработанные Нильсом Финзеном методы светолечения, за которые он был удостоен премии в 1903 г.

Все эти достижения человеческого гения сродни «скорой помощи» страждущему, а премии за них — благодарности спасенного. Свершения же, за которые получил премию Павлов, существенно иного рода. В своем нобелевском докладе Павлов четко сформулировал главную задачу своей науки — «проникать все глубже и глубже в нашем знании организма как чрезвычайно сложного механизма». Иначе говоря, его исследования решали проблемы завтрашнего дня, заглядывали за горизонт, носили фундаментальный характер.

Главный конкурент Павлова на премию 1904 г. Роберт Кох, при всей актуальности его научных достижений, позволивших наметить реальные пути к предотвращению распространения одной из тяжелейших бед человечества — туберкулеза, тем не менее стал нобелевским лауреатом годом позже. Предпочтение, оказанное Павлову, лишний раз засвидетельствовало взвешенность решений профессоров Каролинского института, наделенных правом голоса.

На следующий день после вердикта ректор института Карл Мёрнер направил Павлову письмо, в котором известил его о решении коллегии профессоров. «Постановление коллегии — сообщал он далее — будет опубликовано в газетах 10 декабря 1904 года. Было бы желательно, чтобы Вы воздержались от преждевременного разглашения этих сведений. Мы приглашаем Вас приехать в Стокгольм для личного присутствия 10 декабря. Намерены ли Вы выступить с докладом и на каком языке: немецком, английском или французском? (Павлов избрал немецкий. — А.Б.) В случае Вашего согласия прочитать доклад я приму необходимые меры».

В письме обращает на себя внимание любопытный нюанс. В первые годы нобелевских награждений имя новоизбранного обладателя премии оставалось для всего мира неизвестным вплоть до дня ее вручения. Прибыв в Стокгольм, он, по сути, несколько дней пребывал на положении инкогнито. Вскоре, однако, нобелевские учреждения отказались от такой несуразной конфиденциальности. В настоящее время решение учреждения-наделителя сразу доводится до сведения представителей прессы, а виновников торжества оповещают об успехе по телефону или факсу.

Супруга Павлова Серафима Васильевна так вспоминала о церемониале в Стокгольме: «При вручении премии приветственную речь каждому лауреату говорят на его родном языке. Директор Каролинского университета проф. Мёрнер перед вручением премии специально брал уроки русского языка. Король выучил фразу: «Как ваше здоровье, как вы поживаете?» — и произнес ее при вручении премии. Э.Л. Нобель (Эммануэль Людвигович, племянник Альфреда Нобеля. — А.Б.) потом рассказал, что король говорил ему: «Я боюсь вашего Павлова. Он не носит никаких орденов. Он, наверно, социалист».

Сумма Нобелевской премии в 1904 г. составляла 140 858 шведских крон и 51 эре. В пересчете на золотую русскую валюту, которая тогда являлась одной из самых устойчивых в мире, размер награды превысил 70 тыс. руб., что давало владельцу такого капитала возможность не думать о хлебе насущном. Этого, собственно, и хотел достичь своим завещанием Альфред Нобель. Правда, относительно Павлова в прессе встречались и иные сведения. Некто Е. Белов, один из слушателей лекций Павлова в Военно-медицинской академии, эмигрировавший в 20-х годах из Советской России, утверждал в 1971 г. в русском эмигрантском журнале, издававшемся во Франции, будто деньги от Нобелевской премии были положены ученым в банк и после Октября оказались конфискованными. Возможно, но речь могла идти лишь об остатке нобелевских денег.

Сам Павлов, отвечая в связи со столетней годовщиной Альфреда Нобеля на вопросы стокгольмской газеты «Свенска Дагбладет» (интервью опубликовано 21 октября 1933 г.), так определил значение в его жизни полученной награды: «Нобелевская премия дала мне независимость и тем самым возможность целиком посвятить себя научным исследованиям».

Предложения использовать деньги на иные цели Иван Петрович отвергал сходу. Как писала С.В. Павлова, один из давних приятелей ученого, достигший в имперской иерархии больших чинов, посоветовал ему поиграть на бирже. Ответ был вполне категоричным: «Эти деньги я заработал непрестанным научным трудом, а наука никогда не имела, не имеет и не будет иметь ничего общего с биржей».

Эта позиция в полной мере соответствовала принципиальным установкам Нобелевского фонда, который, в соответствии с духом завещания Альфреда Нобеля, не приемлет использования Нобелевской премии для извлечения доходов. Подавляющее большинство лауреатов строго следует этому нравственному требованию. Нарушающие же его встречают осуждение научного сообщества, порой весьма жесткое.

Лауреат Нобелевской премии по физике 1919 г. Йоханнес Штарк (в будущем активный сторонник гитлеровского режима и проповедник так называемой «арийской физики») на полученные деньги в 1929 г. приобрел фарфоровую фабрику. Этот некорректный поступок вызвал возмущение коллег по Вюрцбургскому университету, что в конце концов вынудило его подать в отставку.

В середине 20-х годов развернулась новая кампания за присуждение Павлову Нобелевской премии, теперь уже второй. Инициатива принадлежала ленинградским коллегам и была связана с его фундаментальными достижениями в познании высшей нервной деятельности. В 1925 г. его номинаторами стали академик Военно-медицинской академии, терапевт и микробиолог Н.Я. Чистович и профессор физиологии, сотрудник павловской лаборатории Д.А. Каменский. В 1927 г. к ним подсоединился профессор физиологической химии университета в Галле (Германия) Эмиль Абдерхальден. Эти номинации подверглись авторитетной экспертизе. В 1925 г. экспертом был уже знакомый нам Йонс Юханссон, в то время председатель Нобелевского комитета по физиологии и медицине, а в 1927-м — физиолог Ганс Гертц, ставший в том году членом комитета. Оба пришли к выводу, что работы Павлова, относящиеся к периоду после 1904 г., не могут рассматриваться как самодостаточные для получения Нобелевской премии во второй раз.

Нелишне отметить, что на сегодняшний день по разделу физиологии и медицины еще ни разу не отмечалось повторного присуждения Нобелевской премии. По разделам физики и химии двойных награждений уже насчитывается три (Мария Кюри, Джон Бардин, Фредерик Сенгер), да еще химик Лайнус Полинг был, кроме того, увенчан Нобелевской премией мира. Тем не менее номинации на великого физиолога продолжали поступать в Нобелевский комитет. Пять номинаций, включая одну коллективную, подписанную пятью профессорами, поступили из Ленинграда в 1929 г., на следующий год его выдвинул заведующий кафедрой нервных болезней Омского медицинского института В.А. Штаркер и т.д. Даже через год после кончины Павлова, в 1937 г., пришла номинация из Вены. Но представления после 1927 г. уже не воспринимались в Стокгольме как серьезные и не рассматривались в комитете.

По уставу Нобелевского фонда каждый лауреат получает пожизненное право ежегодно выдвигать своего кандидата на очередную премию по соответствующему разряду. Значительное число лауреатов с чувством долга пользуются такой возможностью. Например, физик Макс Планк предлагал свои кандидатуры 43 раза (в том числе 14 раз на премию по химии), химик Иоганн Байер — 32 раза (16 номинаций по химии и по физике) и т.д. От Нильса Бора за период с 1920 по 1962 г. поступило 29 номинаций, и 16 из рекомендованных им ученых получили Нобелевские премии.

Иван Петрович этим правом почти не пользовался, т.е. использовал его лишь дважды, притом лишь незадолго до смерти. В 1934 г. он предложил кандидатуры своего ученика, физиолога Л.А. Орбели, и московского патолога А.Д. Сперанского, а на следующий год — японского физиолога Генити Като, с которым познакомился в 1932 г. в Риме на Международном физиологическом конгрессе.

Анализ причин столь скромных усилий для пропаганды достижений коллег по научным интересам на самом высоком уровне — увлекательная тема для биографов и исследователей научного творчества великого ученого.

В упоминавшемся выше отклике на юбилейную инициативу стокгольмской газеты Иван Петрович, касаясь мировоззренческого значения почина Альфреда Нобеля, писал: «Я, естественно, рад таким образом участвовать в торжествах, посвященных памяти гражданина, который своим завещанием упразднил границы между нациями в области науки и искусства и умер, мечтая покончить с войной — этим ядом, отравляющим международное общение». Трудно что-то добавить к этому достойному слову…

A . M . БЛОХ, VIVOS VOCO , № 8, 1999 г.

Муниципальная газета «Колтуши», № 26 (210), 16 сентября 2004 г.