ВЕРНУТЬСЯ

©Н.И. Невская

Необоснованные репрессии 30-х гг. XX в. нанесли громадный ущерб нашей стране и ее науке. Точные его масштабы пока не выяснены. Многочисленные публикации, появившиеся в последние годы, и те, что еще появятся, уже открыли и несомненно откроют немало славных имен ученых, кто был незаслуженно вычеркнут из истории науки нашей страны. Восстановление этих забытых страниц совершенно необходимо для воссоздания подлинной картины исторических событий. При проведении подобных исследований важно изучать не только прямое, но и косвенное пагубное влияние названных репрессий. Ведь именно из-за него многие талантливые ученые, даже продолжавшие работать в науке, сделали значительно меньше того, что могли. Сколько блестящих проектов осталось неосуществленными, сколько открытий не состоялось, а интересных и важных трудов не было опубликовано!

Общеизвестно, какому жестокому разгрому в годы необоснованных репрессий подверглась советская биологическая наука. Не меньше пострадала и астрономия. В этом можно наглядно убедиться на примере всемирно известной Пулковской обсерватории, которая с самого своего основания в 1839 г. заслуженно считалась "астрономической столицей мира". В последние годы было опубликовано немало материалов о деятельности выдающихся пулковских астрономов, которые были незаслуженно репрессированы: Б.П. Герасимовича^[1], Е.Я. Перепелкина^[2] , П.И. Яшнова^[3], Н.И. Днепровского^[4], Б.В. Нумерова^[5] и др. В работах раскрыты не только высокие духовные качества этих людей, но и их недюжинные научные таланты, организаторские способности и чрезвычайная активность в избранной области науки. Конечно, приведенные в названных статьях и книгах материалы наглядно свидетельствовали о том, какой утратой для науки стала гибель этих ученых.

Не менее убедительно, как оказалось, о том же могут свидетельствовать отчеты Пулковской обсерватории и переписка ее директора ^[6,7,8], к которым нам пришлось обратиться в поисках одного документа. В Кеплеровской комиссии Баварской Академии наук в Мюнхене хранится копия письма В.Ф.А. фон Дика (1856–1934) к Ф.Ф. Ренцу (1860–1942) от 8 августа 1927 г., где немецкий корреспондент называл Ренца "Высокоуважаемый господин директор". Как известно, Ренц никогда не был директором обсерватории, хотя как вице-директор в 1927 г. нередко замещал директора А.А. Иванова. Для выяснения обстоятельств дела и архивного шифра оригинала письма фон Дика пришлось сначала обратиться к переписке директора Пулковской обсерватории, а затем – к отчетам. Интересующее нас письмо обнаружить не удалось. Однако в надежде на то, что письмо фон Дика, относящееся к научному наследию Кеплера, могло попасть в другое место, пришлось посмотреть всю текущую документацию ГАО АН СССР за 1927–1940 гг.

Беглый просмотр дел Пулковской обсерватории неожиданно произвел потрясающее впечатление. Глазам исследователя открылась история Главной обсерватории нашей страны за предвоенные годы, спрессованная в краткой, бесстрастной форме текущей документации научного учреждения. Стало ясно, что ни революционные события 1917 г., ни тяготы гражданской войны не смогли нарушить великолепные традиции знаменитой Пулковской астрономической школы. Под руководством директора А.А. Иванова и его заместителя Ф.Ф. Ренца пулковцы продолжали свои обычные работы: Н.И. Днепровский вел наблюдения на большом вертикальном круге, В.В. Серафимов обрабатывал старые пулковские наблюдения для каталога звезд Скьеллерупа, А.А.Кондратьев и М.Н. Морин продолжали обработку наблюдений звезд Гельсингфорсской зоны. Патриарх русской астрономии А.А. Белопольский с помощью юной В.Ф. Газе на 30-дюймовом рефракторе со спектрографом наблюдал спектрально-двойные и переменные звезды. С.К. Костинский и А.Н. Дейч наблюдали на нормальном астрографе, Г.А. Тихонов – на астрографе Бредихина.

Пулковская обсерватория участвовала и в международных исследованиях по составлению фотографического каталога звезд, взяв на себя околополярную зону неба. Эту работу начали И.А. Балановский и И.Н. Леман-Балановская. Продолжались наблюдения на пассажном инструменте Бамберга по прежней программе. Их вели П.И. Яшнов и М.М. Мусселиус. Активно работали Служба времени (под руководством Н.И. Днепровского) и Междуведомственный комитет Службы времени, а также учрежденное при Пулковской обсерватории Бюро Долгот (под руководством А.А. Иванова). Я.И. Беляев вел традиционные для Пулкова исследования колебаний полюса. Я.И. Беляев и Н.И. Днепровский закончили вычисления своих наблюдений по определению разности долгот между Пулковской и Гринвичской обсерваториями^[9].

Пулково поддерживало и прежние традиции Главной обсерватории страны, куда стремились попасть на стажировку астрономы из разных стран мира и из разных уголков СССР. Так, за 1927 г. здесь побывали директор Киевской обсерватории профессор С.Д. Черный, профессор В. Лейтен (W. Luyten) из Гарвардского Университета (США), директор Одесской обсерватории А.Я. Орлов, директор Харьковской обсерватории И.Н. Евдокимов, директор Московской обсерватории С.Н. Блажко, директор Энгельгардовской обсерватории (под Казанью) А.А. Яковкин, профессор Московского Межевого института Ф.Н. Красовский. Кроме того, с работами обсерватории знакомились М.А. Горт-де-Грод (Одесса), преподаватель Смоленского университета Б.В. Базилевский. Несколько месяцев стажировался в Пулкове ассистент Московской обсерватории И.И. Путилин.

Более тесные связи поддерживались с Ленинградским университетом. Ассистентка ЛГУ Н.М. Штауде занималась под руководством С.К. Костинского, а студенты В.А. Амбарцумян и Н.А. Козырев под руководством А.А. Белопольского на 30-дюймовом рефракторе со спектрографом определяли послойно температуру больших пятен на Солнце. Студент В.А. Фаас вел наблюдения под руководством Г.А. Тихова. Хорошо проявили себя и пулковские аспиранты М.Д. Берг, А.В. Марков, Н.Н. Павлов и особенно Е.Я. Перепелкин, а также заочные аспиранты А.Н. Дейч и В.Ф. Газе^[10].

Главным событием года стали наблюдения полного солнечного затмения 29 июня 1927 г. Частные фазы затмения в Пулкове наблюдали А.А. Белопольский, Я.И. Белявский, С.К. Костинский и другие сотрудники обсерватории, а также проходившие здесь стажировку Б.В. Базилевский и студенты ЛГУ Амбарцумян и Козырев. В специальной экспедиции по наблюдениям полной фазы затмения в Швеции участвовали И.А. Балановский, Г.А. Тихов, С.В. Романская, А.Н. Дейч и Е.Я. Перепелкин. Экспедиции удалось получить редкие снимки внутренней и внешней короны Солнца, а также фотографии "спектра вспышки"^[11].

По старой пулковской традиции в обсерватории продолжали стажироваться также военные геодезисты и гидрографы. Среди гидрографов, весьма успешно завершивших все свои задания, оказался и бывший мичман "Авроры" Л.А. Демин (1897–1973)^[12], в свое время давший команду к сигнальному холостому выстрелу крейсера Октябрьской революции. В дальнейшем он стал высококвалифицированным специалистом, на основе работ которого было издано более 100 морских карт и лоций. В 1941–1964 гг. Л.А. Демин руководил составлением Морского атласа. В течение 16 лет (с 1957 по 1973 г.) он возглавлял Ленинградское отделение Всесоюзного астрономо-геодезического общества (ныне – Русское астрономо-геодезическое общество)^[13].

Активно работали также и отделения Пулковской обсерватории в Семеизе и Николаеве. Кроме того, многие сотрудники обсерватории преподавали в Ленинградском университете и совмещали службу в обсерватории с работой в других учреждениях Ленинграда. Так, И.А. Балановский возглавлял астрофизический отдел Астрономического института (ныне – Институт теоретической астрономии), основанного в 1920 г. бывшим воспитанником Пулковской обсерватории Б.В. Нумеровым (1891–1941). Естественно, что он постарался привлечь к работам в своем Институте многих пулковских астрономов. В их числе оказались А.Н. Дейч (вычислявший орбиту малой планеты Аретузы по методу Нумерова), Н.И. Днепровский, Н.В. Комендантов, М.М. Мусселиус. Г.Н. Неуймин работал в научно-исследовательском институте на кафедре астрономии и астрофизики. Г.А. Тихонов читал лекции по астрофизике в университете и заведовал астрофизическим отделом Естественнонаучного института им. П.Ф. Лесгафта^[14], основанного в 1918 г. по инициативе Н.А. Морозова. В том же институте вскоре стала работать и Н.М. Штауде.

Сотрудники Пулкова вели также большую вычислительную работу. В Пулкове ее возглавлял Ф.Ф. Ренц, а в Ленинграде – Б.И. Рак^[15].

Кроме того, пулковчане активно участвовали в проведении ряда экспедиций, организованных АН СССР по поручению правительства. Так, Я.И. Беляев руководил работами по составлению сводки астрономо-геодезических и магнитных исследований на территории Казахстана, участвовал в советско-немецкой Памирской экспедиции 1925 г., в Кара-Кумской экспедиции 1926 г. для поисков залежей серы. Кроме того, вместе с И.Н. Язевым И.Н. Беляев ездил в экспедицию на Белое море и Онежское озеро для определения координат мест и привязки горных разработок ряда полезных ископаемых^[16].

Итак, Пулковская обсерватория не только продолжала свои традиционные научные исследования и подготовку научных кадров, но и активно помогала Советскому правительству в его хозяйственной деятельности. Неудивительно, что, когда 16 марта 1927 г. Совнарком издал постановление о том, чтобы продолжить изготовление фотографического рефрактора Пулковской обсерватории, заказанного в Англии еще до первой мировой войны, это вызвало в Пулкове бурю ликования. Башня для нового инструмента уже была готова и в разобранном виде находилась в Семеизе. Труба и детали монтировки находились в Лондоне. Теперь же Советское правительство выделило 15 900 фунтов стерлингов для изготовления 41-дюймового объектива, заказав его фирме Парсонс и Ко.

Сообщив об этом в своем отчете за 1927 г., директор Пулковской обсерватории А.А. Иванов писал: "Таким образом. Пулковская обсерватория к 10-летию Октябрьской революции, благодаря столь благожелательному отношению Советского правительства, получила не только надежду, но и уверенность, что она в недалеком времени будет обладать самым могущественным в мире фотографическим рефрактором."^[17]

Однако этим надеждам не суждено было сбыться. Фирма не сумела изготовить такой гигантский объектив, а приготовленная для телескопа башня и монтировка погибли во время войны. Да и саму обсерваторию в Пулкове ждали худшие времена. И все же до 1936 г. все еще шло своим чередом.

В 1931 г. астрофизический отдел Пулковской обсерватории возглавил новый сотрудник – Б.П. Герасимович, в 1933 г. ставший и директором обсерватории. Выпускник Харьковского университета, он прошел стажировку в Пулкове, а в 1927–1929 гг. по приглашению директора Гарвардской обсерватории Х. Шепли работал в США. Герасимович вернулся на родину полный новых идей об оснащении советских обсерваторий, и в первую очередь Пулковской, новой инструментальной базой. Отчеты обсерватории за 1931–1935 гг. полны великолепных замыслов и детально разработанных программ новых грандиозных работ на новых инструментах^[18]. Ряд из них было решено возобновить в последние годы.

Яркая личность Герасимовича, его кипучая энергия привлекли к нему талантливых ученых, особенно молодежь из разных астрономических учреждений Ленинграда и дальних концов страны. И, несмотря на чрезвычайную занятость научными исследованиями и научно-организаторской работой, он считал своим долгом поддержать любое научное начинание. Не случайно именно к Б.П. Герасимовичу летом 1932 г. прислали свой русский перевод "Математических начал натуральной философии" И. Ньютона житель г. Корсуня Киевской области Александр Захарович Чеканов^[19].

Ознакомившись с рукописью, Герасимович направил ее 8 августа 1932 г. в Москву, в Государственное технико-теоретическое издательство с рекомендацией опубликовать перевод. В случае, если издательство не сочтет возможным напечатать рукопись, Герасимович просил вернуть ее Пулковской обсерватории. 21 декабря 1933 г. по просьбе издательства переводчик разрешил использовать извлечения из его работы для "Материалов по истории развития механики" под редакцией профессора А.Н. Долгова, склонявшегося к тому, что перевод Чеканова стоит издать полностью "при соответствующей обработке"^[20].

На запрос Пулковской обсерватории о судьбе рукописи издательство ответило 7 апреля 1935 г., что вопрос все еще не решен, а рукопись находится у профессора Долгова.

По-видимому, перевод Чеканова так и не был опубликован; во всяком случае, никаких сведений о нем в дальнейшем найти не удалось. Скорее всего, этот перевод пропал безвозвратно. Когда в 1989 г. встал вопрос о переиздании "Начал" Ньютона, использовался не очень удачный и уже издававшийся ранее перевод академика А.Н. Крылова^[21].

1936 год стал последним предвоенным взлетом работ Пулковской обсерватории, связанным особенно с широкомасштабными наблюдениями полного солнечного затмения, в которых активное участие приняли и американские ученые^[22].

Затем волна необоснованных репрессий смела Б.П. Герасимовича, наиболее близких к нему сотрудников Пулковской обсерватории и других ленинградских астрономических учреждений, в первую очередь Б.В. Нумерова и других сотрудников Астрономического института (ныне – Института теоретической астрономии), Ленинградского университета и Естественнонаучного университета им. П.Ф. Лесгафта. Уцелел лишь директор этого института Н.А. Морозов. Его, знаменитого революционера и ученого, лично знавшего К. Маркса и Ф. Энгельса, проведшего в одиночном заключении в Шлиссельбургской крепости почти 30 лет, никак нельзя было заподозрить как "врага народа". Этому бы просто никто не поверил.

В 1937–1940 гг. ленинградской астрономии был нанесен сокрушительный удар, от которого она долго не могла оправиться. Дела Пулковской обсерватории за эти годы представляют собой разительный контраст с предыдущими годами. Во-первых, объем этих дел уменьшился во много раз. Кроме того, исчезли всякие отчеты о научной работе. Их места заняли отчеты об инвентаризации книг и рукописей библиотеки и архива обсерватории. В 1937 г. Президиум АН СССР принял специальное решение о передаче многих материалов и документов из Пулковской библиотеки и архива в Архив АН СССР. Среди них оказались рукописи Ж.Н. Делиля, Л. Эйлера и Г.И. Вильда^[23].

Акт о передаче рукописей Кеплера 28 июня 1938 г. от Пулковской обсерватории подписали и.о. ученого секретаря В.Р. Берг, профессор Л.Л. Маткевич, младший научный сотрудник А.А. Немиро, сотрудник архива ГАО АН СССР А.Л. Владимиров. От Архива АН СССР акт подписали его директор Г.А. Князев и старший ученый архивист Л.В. Модзалевский^[24].

9 октября 1937 г. был составлен акт о книгах и рукописях, хранившихся в сейфе библиотеки обсерватории^[25]. Отчетов о научной работе в делах обсерватории за этот год не было.

После репрессий, обрушившихся на пулковских астрономов и их ленинградских коллег, даже 100-летие Пулковской обсерватории не отмечалось. И лишь на следующий год, как бы спохватившись, пулковцы отметили свой печальный юбилей. Дела 1940 г. состоят из пачки поздравительных адресов, присланных в Пулково различными учреждениями и отдельными лицами из разным мест нашей страны. В описи специально отмечалось, если адрес был в кожаном или бархатном переплете, но таких – буквально единицы. Типичным же был адрес от Естественнонаучного института им. П.Ф. Лесгафта – самоделка, изготовленная из листа ватмана, окрашенного в синий цвет, на фоне которого незакрашенными оставлены звезды.

В адресе, подписанном Н.А. Морозовым и тридцатью пятью его оставшимися сотрудниками (четверо из них были также сотрудниками Пулковской обсерватории) говорилось: "В астрономических и астрофизических работах Института им. П.Ф. Лесгафта Пулково неизменно оказывало и оказывает всяческую помощь и содействие. Это дало возможность выполнить ряд кооперативных работ, часть которых напечатана в пулковских изданиях"^[26]. Адрес заканчивался словами: "... Институт им. П.Ф. Лесгафта и его лаборатории Прикладной Астрономии и Космической физики горячо желают Пулкову дальнейших успехов и, в частности, завершения работы по созданию крупнейшей южной астрофизической базы "для всестороннего развития советской астрофизики"^[27]. Именно за эту идею так ратовал репрессированный Герасимович ... Так Пулковская обсерватория вступила в свое второе столетие в самом начале второй мировой войны. И лишь в 1945 г. обсерватория решилась отметить свой знаменитый юбилей 1939 г., которому был посвящен сборник статей "Сто лет Пулковской обсерватории"²⁸, изданный под редакцией С.И. Белявского.

 

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Огородников К.Ф. Памяти Б.П. Герасимовича // Развитие методов астрономических исследований. М.; Л., 1979. С.509–515.
[2] Гневышев М.Н. Евгений Яковлевич Перепелкин (1906–1937) // Историко-астрономические исследования (далее – ИАИ). М., 1969. Вып.10. С.241–244.
[3] Горель Г.К., Зверев М.С. Пулковский астроном П.И. Яшнов // ИАИ. М., 1977. Вып.13. С.117–146.
[4] Зверев М.С. Николай Иванович Днепровский (1887–1944) // ИАИ. М., 1980. Вып.15. С.15–60.
[6] Нумерова А.Б. Борис Васильевич Нумеров (1891–1941). Л., 1984.
[4] Санкт-Петербургский филиал Архива Российской Академии наук (далее – СПб ФА РАН), ф.703, оп.1, т.2, № 1, 3–5 и др.
[7] СПб ФА РАН, ф.703, оп.1, т.2, № 21, 24, 27, 30, 31.
[8] Там же, ф.703, оп.1, т.2, № 23 (1927 г.) – переписка о высылке рукописей И. Кеплера в Германию.
[9] Там же, ф.703, оп.1, т.2 (1927 г.), № 4, л.1–5.
[10] Там же, л. 5–6, 52–56.
[11] Там же, л. 5, 46–48.
[12] Там же, л. 5–6, 50–56.
[13] Леонид Александрович Демин (1897–1973) // Вопросы истории астрономии. М., 1974. С.187–189.
[14] СПб ФА РАН, ф. 703, оп.1, т.2 (1927), №4, л.63–65.
[15] Там же, л.5.
[16] Там же, л.42–43.
[17] Там же , л. 18.
[18] Там же, ф.703, оп.1, т.2 (1931 г.), (1932 г.), (1933 г.), (1934 г.), (1935 г.).
[19] Там же, ф.703, оп.1 (1935 г.), № 41, л.22.
[20] Там же .
[21] Ньютон И. Математические начала натуральной философии / Пер. с лат. и комментарии А.Н. Крылова. Ред. и предисл. Л.С. Полака. М., 1989.
[22] СПб ФА РАН, ф.703, оп.1, т.2, № 23 (1935 г.), л.22.
[23] Там же, ф.703, оп.1 (1937 г.), № 33, л.5–9.
[24] Там же , л.11–13.
[25] Там же , л.27.
[26] Там же, л.3.
[27] Там же.
[28] Сто лет Пулковской обсерватории: Сб. статей / Под ред. С.И. Белявского. М.; Л., 1945.

Источник информации: (http://www.ihst.ru/projects/sohist/papers/nev94os.htm)